Яковлевна — так уважительно зовут односельчане одну из старейших
жительниц Пасеки. Она разменяла уже девять десятков, и следующий
юбилей — это 95 лет. А даст бог, так и все 100 встретит в таком же ясном уме
и неплохом для ее возраста здравии. Память у Надежды Яковлевны Усени
до сих пор отменная, хоть и хранятся в ней тяжкие и страшные
воспоминания о давно отгремевшей войне…
Яковлевна хорошо помнит те годы: когда грянула война, ей, одиннадцатилетней девчонке, врезалось в память все, что творилось в Пасеке в годы оккупации. Деревенские детишки были еще малы, чтобы самим понять весь ужас происходящего — зато они прекрасно видели, как слово «война» перевернуло жизнь всей деревни, растоптало многие судьбы. Видели слезы на глазах жен и матерей, проводивших на фронт своих мужчин, видели страх и растерянность в глазах тех, кто остался их ждать. Видели, как с кровавыми боями в начале войны отступала наша армия, как нагло, по-хозяйски вели себя немцы, занимавшие в окрестностях деревню за деревней. Как лютовали фрицы и их «прихвостни» — видели. И убитых ими взрослых, детей, стариков — просто так, ни за что, чтобы просто показать свою власть — тоже видели. Видели и впитывали все как губка. Да, рано, слишком рано повзрослели дети войны…
«Тяжко, ох, как тяжко жилось в войну! Нас у родителей было шестеро детишек, один другого меньше. Да мама с папой, да бабушка — девять душ в одной хате. Всякого повидала я в войну. И голодные, и холодные ходили… А как страшно бомбили! Какой это ужас — словами не передать! И родительской хаты в войну не стало — сгорела во время бомбежки. Остались мы без крыши над головой. Да ведь не у одних нас была такая беда. Много кому немцы хаты попалили — особенно когда утекали. Тогда вообще много домов огнем заполыхали. Никого не жалели», — начинает свой нелегкий рассказ Надежда Яковлевна.
Она прекрасно помнит, что такое война — это страх и голод, на всю жизнь отпечатавшиеся в памяти. От него не спасала и своя буренка — главная на селе кормилица любой семьи.
«Была у нас своя коровка, да пришлось зарезать в лесу. Тогда немцы и полицаи могли спокойно зайти в любую хату и забрать все, что приглянулось. Вот папа и увел нашу коровку в лес, чтобы подальше она была от чужих недобрых глаз. Там ей сено подносил. Уж какая она была у нас умная — дважды ее пытались забрать у нас, и два раза она сама находила дорогу домой. Первый раз ее увели, когда через Гостино и Синегово проходили немцы. Забирали у людей коней, ну, и нашу буренку тоже прихватили. А она назавтра сама вернулась: тата пошел в лесной сарайчик посмотреть — она уж тут как тут, стоит на своем месте. Потом во второй раз увели кормилицу нашу. Она опять ухитрилась домой вернуться! И все ж таки пришлось с ней расстаться. Дело было так: однажды пришел к нам раненый человек. Сам он из Пасеки, а ранили его в Синегово. Там же убили и нашего двоюродного родственника. Вот тот человек и пришел к нам за помощью. Тата не оставил его в беде, выходил. А чтобы было что есть, пришлось отвести корову к землянке и там зарезать. Тата щедро наделил раненого гостя мясом, и нам много досталось. Правда, без соли не хранилось долго — а где ж ее взять во время войны? Хоть и жалко было коровушку, да все равно к тому времени ее уже нечем было кормить», — вспоминает Яковлевна.
Она рассказывает долго, неторопливо: помнит, как в синеговских лесах разбили советскую 121-ю дивизию и как лютовали немцы, добивая раненых и попавших в окружение солдатиков. Как зверски наказывали местных за любую помощь партизанам.
«Когда под Синегово дивизию разбили, нашлись и такие «поводыри», которые готовы были услужить новой власти. Они привели фрицев прямехонько в лес, где были партизанские землянки. Там убили моего дедушку, а в одной семье сразу трех молоденьких дочек не пожалели. Вот где горе!», — горько вздыхает Яковлевна, вспоминая тяжкое военное время.
Вскоре и их семье суждено было остаться без главы и кормильца:
«В Пасеке немцы и их прислужники стали строить бараки: их делали из людских хат. А потом и людей туда стали сгонять. Схватили и мою сестру — причем пасекский человек, местный, не пожалел. А через недельку их отправили в Германию на принудительные работы. Батьку нашего тоже забрали в «остарбайтеры». Тяжко тогда нам пришлось! Остались в семье мама и бабушка да мы — ребятишки. Хлебнули горя вдоволь, ходили босые и голодные.
В войну тяжко было выжить. Гнилую картошку собирали на поле — вот и еда. Вот как было! Сестра моя покойная ходила в Любань: там стоял крахмальный завод. Она набрала жома и принесла домой. Из того жома мама пекла хлеб. А какой это был хлеб? Добавишь в жом чуток толченого проса — вот тебе и хлеб.
Помню, как отступали немцы. Мы тогда жили в чужой хате: наша к тому времени сгорела. Нас — целых восемь душ — приютила чужая женщина. И вот когда немцы кинулись утекать, то отступали разными дорогами, кто кудою. А мы в это время выбежали из хаты и через жито бежали километра два, чтобы в лесу спрятаться. Иначе могли и застрелить: немцы ведь не просто отступали, а по дороге за собою сжигали хаты и убивали всех, кто по пути попадался. Ох, и страшно это было…», — рассказывает Яковлевна.
Ее папа и сестра вернулись с чужбины живыми — им повезло вновь увидеть родную деревушку, обнять свою семью. Первым вернулся отец. Во время войны он попал на принудительные работы во Францию, а сестру заставили работать на немецкую семью.
«Войну я видела своими глазами, помню все до последней минуточки. Сколько горя хлебнули, сколько слез выплакали! И когда дети справляли мне 90-летний день рождения, всем гостям сказала: «Мои детки! Дай бог, чтобы вы дожили до моих лет, только чтобы никогда не знали войны. Только бы никогда вам не пришлось увидеть того, что я видела. Война — это страшно».
Как восстанавливали деревню после войны, Яковлевна тоже помнит как сейчас: «Мужиков же в деревне, считай, что и не было, всех забрали на фронт. Так бабам приходилось и хаты самим строить, и поле пахать. Все легло на женские плечи».
До войны Надежда Яковлевна успела закончить всего три класса. А сразу после войны в школу пойти не могла: до учебы ли было ей, когда нужно смотреть за целой хатой младших детей, отец еще не вернулся из Германии, а маме так нужна помощница, опора! И она работала наравне со взрослыми, понимая: как бы ни было тяжко, главное — страшные, огненные годы войны позади. Был бы мир, а все остальное — по плечу.
Зато когда папа вновь вернулся домой, Надя все же закончила семилетку. А там и на работу нужно идти, чтобы своими рабочими руками помогать семье.
«Все делала, что мне поручали: и на сено ходила, и лен грузила, и жито жала… Не было такой работы в колхозе, с которой бы я не справилась», — вспоминает Яковлевна.
А когда настало время создавать свою семью, приглядела себе такого же работящего местного парня. Ей хватило пары коротких встреч, чтобы понять: вот он, тот самый человек, с которым рука об руку можно смело идти по жизни вместе.
«Мой Павел жил в одном конце деревни, я — в другом, наши дома крайние. Далеко один от одного! Поэтому и не знали друг друга в детстве. Да и с девчатами гулять я ходила очень редко: семья была большая, пока всю работу по хозяйству переделаешь, разве тут уж до веселья! И вот встретились как-то возле клуба раза два. А потом его призвали в армию, а ко мне стали приходить от него письма. Он — хлопец хороший, работящий. И пришелся по сердцу именно он».
Ради него она ответила отказом на другие предложения руки и сердца: шестеро деревенских парней сватались к завидной невесте, которая с раннего детства привыкла трудится не покладая рук.
«У меня в жизни все сложилось почти как в той песне: шесть парней сватались, а за седьмого замуж пошла. Знаю, что в деревне обо мне матери говорили сыновьям: «Бери Надежду в жены, она вон какая работящая». Я ведь никогда не сидела на месте, ни дня не была без работы. Уж сколько у меня было земли под огород — гектар и 20 соток, — и все успевала выполоть до единой травинки. Все грядки был чистенькими, любо-дорого посмотреть!»
Она не зря ждала из армии своего Павла, не зря от строчки до строчки перечитывала его армейские письма и отказывала других женихам. Семья сложилась крепкая, прожили всю жизнь душа в душу.
«Прожили мы с мужем хорошо, отметили 50 лет совместной жизни. Праздник устроили в 2005 году: шутка ли, такая дата! А через четыре года его не стало», — рассказывает Надежда Яковлевна.
Из всей некогда большой родительской семьи женщина осталась одна. Давно ушли из жизни мама и папа, братья и сестры.
«До преклонных лет дожила только я. Так уж судьба сложилась… Рано не стало моих братьев: двое ушли из жизни в одну неделю 1972 года, третий — через пару лет в 1977 году. Это горе подкосило родителей. Мамы не стало в 1979, папы — в 1980. Еще молодыми ушли из жизни сестры. А мне, видно, на роду написано единственной из всех быть долгожителем. Вот уже 94 года живу на свете. Как пойду «у клады» — возле ворот лежит 20 моих родственников, а дальше в глубине — еще 18. Считай, вся родня: и дядьки, и тетки, и бабушка, и двоюродные сестры, и еще много из нашего большого рода… Так уж, наверное, Бог решил. Видно, судьба у меня такая», — говорит Яковлевна.
Отрадой на старости лет для нее стали сын и дочь, а еще — трое внуков и шестеро правнуков. Маму не забывают ни сын, который старается почаще «вырваться» в родной дом из далекого Питера, ни дочка, которая живет не так далеко.
…А ведь огород у работящей женщины и по сей день чистенький — без единой соринки. И это в ее-то возрасте!
Зимует Яковлевна в своем доме:
«Дров мне наносят, вода проведена в хате. Дочка помогает, часто приезжает, чтобы приготовить поесть на несколько дней вперед. Так почему бы не встретить зиму в своей хате! Незачем ехать куда-то, когда и в родном доме хорошо живется», — говорит она.
Есть у Яковлевны одна давняя страсть — ходить в лес. Еще со времен войны, с детских лет стал он для нее словно второй дом. А в мирное время и подавно — здесь и воздух свежее, и дышится легче, и «ждут» в потаенных местах крепкие боровички да сладкие крупные ягоды черники… Только в последние годы, когда здоровье подводит, ей пришлось оставить это любимое всем сердцем занятие.
«Я в лесу «вековала», в любую свободную минутку туда рвалась. Даже шутила сама над собой: может, и родилась тоже в лесу, раз так сюда тянет! Нравилось очень на природе: здесь и отдых, и тишина, и спокойствие, и уединение… Там вся жизнь моя! Соберешься в лес поутру, и даже компании никакой не надо. Одна пришла, одна и бродишь, наслаждаешься. Любила и за грибами-ягодами ходить, и с большой радостью всегда молодые деревья сажала, помогала местному лесничеству.
И дочке эта страсть передалась. Она тоже любит пойти за грибами, да в такой густой лес заберется — и ни капли не боится. Это у нас семейное. А мне до сих пор снятся места, в которых когда-то грибы брала. Лес ведь и силу дает человеку, и здоровье: не нужно от природы отрываться, и она за это щедро одарит».
Текст и фото:
Виктория
ПАТОЦКАЯ.
