В канун памятной даты начала Великой Отечественной — 22 июня — участники разговора в редакции обсуждали этот сложный, острый, непопулярный аспект правды о войне.
Сложный и острый — потому что он проецируется на больную и конфликтную тему (в нашем районе во время войны свое время было несколько крупных полицейских гарнизонов).
Непопулярный — потому что долгие годы вопрос обходили молчанием, а затем… тут и там исподволь зазвучали голоса в оправдание коллаборантов.
Суть этих споров — а так ли уж они виноваты?
Предатели они, которым нет прощения, или жертвы обстоятельств?..
В роли модератора дискуссии выступил председатель районного Совета депутатов Дмитрий Давыдов; экспертами стали начальник отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи Светлана Королько, главный редактор «НС» Инна Кандаурова, председатель районного объединения профсоюзов Станислав Мороз, директор районного историко-этнографического музея Наталья Бацылева.
Дмитрий Давыдов:
— Сегодня делается немало попыток подвести общество к пониманию и прощению людей, которые сотрудничали с оккупантами.
Некоторые говорят, что вина многих коллаборантов, в том числе полицаев, преувеличена. Эти вчера еще мирные крестьяне внезапно и неожиданно для себя оказались на оккупированной территории. Работать им где-то было надо; оккупационные власти под давлением привлекли их к сотрудничеству. Не они бы пошли служить немцам, так другие. И не все они были извергами, не все убивали и грабили. Человеческая жизнь — сложная штука, а на войне она еще многократно сложнее.
Может, и в самом деле пришло время разобраться во всем, взглянуть на ситуацию с другой стороны?
Осуждать их нужно или понимать, казнить судом совести или миловать, примиряться?..
Каждый из нас хоть когда-нибудь задумывался над этим вопросом. Приглашаю вас к обсуждению.
Кстати, есть ли данные о том, сколько людей в нашем районе служило в полиции и где располагались гарнизоны?
Наталья Бацылева:
— Такие данные есть, и сегодня мы впервые приведем их официально.
Полиция включала в себя части поддержания порядка, а также охранные и карательные (команды шуцманшафта).
По данным на 1 июля 1942 г. всего на оккупированных территориях Беларуси было создано 97 шуцманшафт-батальонов, на службе в которых состояло 165 128 человек. К 1944 году их количество поубавилось до 23 (3 литовских, 1 латышский, 6 украинских, 8 белорусских и 5 казачьих).
Сохранились данные о численности полицейских и количестве единиц оружия за 1942 год по районам:
Бобруйск — 183 полицейских, 103 винтовки и 6 пистолетов;
Старые Дороги — 147 человек, 104 винтовки и 24 пистолета;
Любань — 116 полицейских, 104 винтовки, 6 пистолетов, 1 станковый и 2 ручных пулемета, 7 ручных гранат;
Осиповичи — 105 человек, 47 винтовок, 13 пистолетов;
Глуск — 61 полицейский, 22 винтовки, 3 пистолета, 1 автоматическая винтовка;
Марьина Горка — 87 полицейских, 70 винтовок, 21 пистолет, 2 автоматические винтовки, 16 полуавтоматических винтовок, 7 пулеметов.
В нашем районе полицейские гарнизоны располагались в райцентре, Дражно, Макаричах, Кривоносах, Пастовичах, Щитковичах.
Станислав Мороз:
— Я думаю о том, как же незаметно нас подвели вот к этой перестройке исторической памяти. Вы вспомните времена, когда были живы и в силе ветераны Отечественной, когда они плотной колонной на параде шли; разве можно было тогда выступить с оправданием полицаям?..
Да такой человек живым бы не ушел!
Инна Кандаурова:
— Да, исторически народ презирал и ненавидел полицаев. Помню, например, как ясно и четко определил эту ситуацию Георгий Денисович Непочелович из Минковичей (его уже нет с нами, светлая ему память…) Он, рассказывая о своих односельчанах, такой главный довод приводил: «Да из нашей деревни в войну ни один человек в полицаи не пошел! А в некоторых других по пол-села ходили…» Такая вот простая мерка была у бывшего колхозного бригадира, привыкшего мерить гектары, трудодни и, если придется, людскую совесть.
Светлана Королько:
— Просто удивительно, как кардинально и быстро некоторые люди пересмотрели свои убеждения. Светлана Алексиевич начала карьеру с книги «У войны не женское лицо», а закончила тем, что назвала Беларусь страной полицаев. Буквально сказала следующее: «Я всю жизнь прожила в стране полицаев. А что такое Беларусь, по-вашему? Тысячи белорусов служили в полиции. Не надо думать, что у нас все уходили в партизаны и только отдельные предатели шли в полицию…»
По ее словам, во время Великой Отечественной войны немцы заходили в деревню, «забирали всех молодых ребят», и те становились полицаями, которые в большинстве своем просто «сидели в своих местечках, как в крепости». Ей же принадлежит высказывание: «Партизаны-то еще и страшнее: немца можно уговорить, а партизана — никогда». В итоге в 2015 году ей даже присудили Нобелевскую премию по литературе за «многоголосное творчество — памятник страданию и мужеству в наше время».
Н. Бацылева:
— Относительно «немцы забирали ребят» — это неправда, такое было только перед самым началом операции «Багратион». А вообще вступление в полицию было делом сугубо добровольным. Обеспечивались полицаи, особенно на селе, не немцами, а по принципу самоснабжения, то есть за счет крестьян. От оккупантов они получали лишь денежное довольствие.
Архивные документы подтверждают, что жили они весьма обеспеченно, когда народ бедствовал. Есть, например, ведомости выдачи зарплаты полицаям района за 1942 год. Начальник районной полиции получал ежемесячно 900 марок, начальник волостной полиции — 600, следователь — 600, бухгалтер — 500, полицаи — по 150.
Сохранилось заявление бургомистра Горковской волости Ф. М. Мельника, который, ссылаясь на то, что у него 8 детей, просит немецкие власти выделить ему озимой пшеницы на 0,3 гектара от надела односельчанина, который пошел в партизаны. Его просьба была удовлетворена. А. Е. Логинов, который перебежал от партизан к немцам, таким же образом просил картошки с участка партизанской семьи и получил ее.
То есть в полиции служить было гораздо «интереснее», чем в поле работать. Опять же статус: власть, пусть себе и оккупационная…
Эти цифры и факты, по-моему, убедительно говорят и о настоящих интересах коллаборантов.
С. Королько:
— Франц Кушель, супруг Натальи Арсеньевой, писал, что когда он стал начальником Минской городской полиции и немного ознакомился с положением дел, его охватил ужас. «Это была публика абсолютно недисциплинированная, в большинстве своем бывшие криминальные элементы, освободившиеся из тюрем, пьяницы, воры и разбойники». А «Беларуская газэта» в 1942 году даже удивлялась: «Откуда взялось такое озверение некоторых наших полицейских, неизвестно. Белорусы в натуре очень добрые, имеют мягкий характер»…
И. Кандаурова:
— Алексиевич — такая же предательница Родины, торгующая своим предательством, неталантливая притом. И как она не постеснялась принять Нобелевскую премию?.. С кем в один ряд не постыдилась встать!.. С Стейнбеком, Франсом, Киплингом, Тагором, Шоу, Камю… Причем заметьте: за «У войны не женское лицо» ей премию не дали, а дали за плевок в лицо воевавшей Беларуси. Грустно, что Нобелевская премия стала разменными серебренниками, которыми платят за развал советского наследия. Бесценного, я считаю.
С. Мороз:
За это же и Горбачева щедро наградили — за развал Союза. А Ельцинское правление нам стоило утраты суверенитета страны, за который в Отечественную такую страшную цену заплатили.
Д. Давыдов:
— А может, Алексиевич и правда руководствовалась личными убеждениями? Как и те обиженные Советской властью люди, которые пошли в полицаи: из семей репрессированных, раскулаченных, ненавидящих коммунистов и Сталина. У них ведь действительно были основания ненавидеть и думать, что они участвуют в освобождении своей родины. Некоторые историки утверждают, что коллаборанты хотели с оружием в руках бороться за незалежную Беларусь…
И. Кандаурова:
— Знаете, я недавно смотрела фильм о войне, и вот там прямо об этом очень хорошо двое солдат разговаривают. Они в плену, власовцы их вербуют. Один склонен согласиться и так говорит: «Я за Родину, но — без Сталина и без советской власти, которая столько горя принесла». Другой отвечает: «Так-то оно так. Только время сейчас такое, когда ты должен сам для себя решить без всяких «но»: ты за Сталина или за Гитлера?..»
То есть люди просто для себя определялись, с кем они — со своими или с врагом?.. Вот в чем суть.
Те, кто пошел на службу к оккупантам, для себя такое решение приняли. Они выбрали Гитлера. На верность ему присягнули, потому что верили в его победу и хотели построить на этом для себя будущее. Были сыты и пьяны, пока с другой стороны такие же, как они, мужики в рукопашную атаку шли, когда кончались боеприпасы, и бессчетно падали убитыми и ранеными на полях сражений. Так же и с Алексиевич. Не могу здесь не вспомнить Наталью Арсеньеву, которая сперва о Сталине стихи писала, а затем о «вольнай Беларуси без ляхов и москалей» в границах гитлеровской Германии. Повели себя они одинаково. Кто девушку обедал, тот ее и танцевал.
С. Королько:
Жаль, не дожил до наших дней Алесь Адамович — автор документальной повести «Каратели». Алексиевич его называет своим учителем. Интересно, что бы он ей сказал сегодня?..
Д. Давыдов:
— Еще интересный и острый вопрос: как быть с темой личности в истории?.. Ведь когда говорят, что были среди полицаев и неплохие по своим человеческим качествам люди, — возможно, так оно и было. Среди партизан и военнослужащих красноармейских регулярных частей тоже не только хорошие люди встречались… Глупо это отрицать.
Иногда о полицаях отзываются так: «В целом неплохой был человек. Своих не обижал, вреда нам не делал…»
С. Королько:
—Да, свидетели военных событий говорят о том, что по обе стороны этого колоссального противостояния были люди и от бога, и от дьявола. Это же живые люди, все — разные, и тем более на войне, которая обнажала все скрытые и самые тонкие «провода» человеческой натуры. Наверняка всякое и везде было. Но здесь очень важно не сползти из плоскости исторической правды в плоскость личную. Туда нас пытаются стащить те, кто пытается подломить правду о войне. А правда как раз одна, черно-белая без всяких оттенков. Это борьба добра со злом, борьба Красной Армии с фашизмом.
С. Мороз:
— В основе остается вопрос, кто против кого с оружием в руках стоял. Полицаи стояли против Красной Армии. Когда шла операция «Багратион», они до последнего патрона прикрывали отступление гитлеровцев в тех же Горках и Новоселках. А если он в своей деревне людей не обижал, так это еще не факт, что в других никого не трогал. И если неплохой, то давайте смотреть: кто партизанскую семью спас, кто еврейского ребенка спрятал?.. Деревни они уничтожали — это факт. Вообще большой политической ошибкой было, что так долго скрывали правду о Хатыни, — о том, что жгли ее бандеровцы.
И. Кандаурова:
— Одна свидетельница военных событий рассказывала мне о том, как зимой дражновские полицаи поставили трупы убитых партизан в ограждение вокруг гарнизона. Много дней они стояли одеревеневшие от мороза, приводящие людей в ужас. И это сделали «простые хорошие сельские парни»…
Д. Давыдов:
— Подведем под нашим разговором черту.
Нет никаких «разных правд войны», «своих правд — у каждого своя», а «путь к национальному примирению» — лживый указатель на пути в будущее.
С кем и зачем нам сегодня мириться?
Несколько поколений сменилось после войны.
Дети и внуки предателей Родины не отвечают за отцов и дедов, деревни не несут клеймо позора за своих жителей. Но историческая правда должна БЫТЬ. Если уж мы дожили до дней, когда в Киеве награждают родственников полицаев, зверски истребивших в 1942 году десятки тысяч евреев, а на здании оперы устанавливают памятную доску человеку, который командовал отправкой жертв на расстрел в Бабий Яр. Если в Эстонии проходит ставший традицией слет ветеранов 20-й (эстонской) дивизии «Ваффен СС»…
Когда говорят: «Хватит гордиться Победой в Великой Отечественной, на которой было допущено столько ошибок! Шире надо смотреть, тоньше подходить, учитывать нюансы…» — хочется напомнить пророческие слова автора «Репортажа с петлей на шее» Юлиуса Фучика: «Не забудьте ни добрых, ни злых! Люди, будьте бдительны!»
Инна Кандаурова.
Фото из документальных
источников.
