Разноцветными красками сияет осень. До чего же удивительная она нынче: яркая, теплая, солнечная. Уютный, ухоженный дом смотрит окнами на местное озеро. Благодать! «Свой дом не променяю ни на какой другой. Тридцать три года, как переехали сюда, а надышаться не могу. Очень благодарна щитковичской земле, людям, живущим здесь, что когда-то приняли нас, приютили», – начинает рассказ Александра Сергеевна Радковец, бывший завуч Щитковичской средней школы, учитель физики и математики.
Мы сидим с Александрой Сергеевной Радковец во дворе ее дома и ведем неспешную беседу – о времени, школе, учителях, семье, жизненных ценностях…
Детство
«Я очень люблю строки Игоря Шкляревского: «Лес над рекою зеленый склонился. Господи… Желтый в воде отразился…» Кажется, только что был зеленым – глянул, а уже пожелтел. Вот и наша жизнь такая же быстротечная: совсем недавно были молодыми, сильными, мечтательными, а уже правнуки подрастают… Но давайте по порядку.
Я родилась в 1948 году в небольшой полесской деревне Ивановского района Брестской области. Кругом непроходимые болота, а местные все равно здесь селились, упирались, на своем стояли. Говорят, отсюда и пошло название — Упирово. Мои родители, Сергей Федорович и Прасковья Федоровна Мазько, родили восьмерых детей: шестерых сыновей и двух дочек. Я была седьмым ребенком. Отец с мамой рассказывали, что до войны они жили зажиточно: огромный дом, конь, две коровы, большой участок земли. Война поломала все планы. От деревни всего 150 километров до границы, поэтому отца не успели мобилизовать. Во время войны в нашей семье жила еще и тетя, у которой дочь-комсомолка ушла в партизаны и была радисткой. В 1944 году десант забросили в Польшу, там девушка и погибла. Я ее никогда не видела. Но о войне мне рассказывали и память о моей двоюродной сестре в семье чтили свято. Упирово сожгли немцы – полностью, а люди ютились в землянках по несколько семей, прятались на болотах. На фронт отца призвали уже после освобождения Беларуси. Вернувшись с войны, он отстроил дом, родилась я, а позже брат.
Из Германии отец привел коня и отдал его в колхоз. А потом пошел работать конюхом. Мама трудилась полеводом».
«Школьные годы чудесные…»
«В 1955 году я пошла в первый класс. Одежда, обувь, книжки – все от старших. До морозов бегали босиком, потом ходили в резиновых сапогах.
В том году поменялась программа, был новый букварь, а купить его не за что. Сидела я, бедненькая, тихонечко, подглядывала у соседки по парте, слава богу, память у меня хорошая. Училась легко. Да и стыдно было перед старшими братьями и сестрой лодырничать. А еще я знала, что в те годы за обучение в 9-10 классах им надо было платить.
С благодарностью вспоминаю наших учителей. Откуда мы тогда брали информацию? Из книг да со слов учителя. Мы им доверяли, смотрели на них восторженно. Помню учителя русского языка. От него шел такой приятный запах одеколона (в полесской глуши!). А как глянет – душа в пятки спрячется. И знания нам давал крепкие. Я и сейчас переписываюсь с бывшими одноклассниками. Некоторые из них были троечниками, но пишут все достаточно грамотно. А все потому, что учителя у нас были сильные.
А что значила пионерская организация в те годы! 19 мая у нас собирались ребята из трех школ. Звучал горн, жгли костры, играли, веселились. Для нас это был большой праздник. Мы были уверены в будущем. Я знала, что поступлю туда, куда хочу, что у меня будет работа.
В среднюю школу я ходила за пять километров. Пешком. В хорошую погоду – на велосипеде. Шли компанией, зимой валялись в снегу, баловались, опаздывали на занятия – все было. «Ой, упировцы пришли!» – смеялись в классе, когда мы, усыпанные снегом, возникали на пороге.
А как интересно было в школе! Мы пели, танцевали, организовывали вечера, сами шили костюмы на бал-маскарад… Были очень сильные учителя, но были и те, кто не поступил и пришел работать сразу после школьной скамьи. Им очень не хватало знаний. Мы это чувствовали, но мы их уважали, не издевались: это же учитель! Вольностей себе никогда не позволяли».
«В кирзовых сапогах, потертой телогрейке и в платочке…»
«В новой школе ко мне пришла любовь. Мой будущий муж Василий Петрович Радковец учился со мной в одном классе. После школьных вечеров провожал домой: пять километров туда, пять обратно. Я стеснялась. Очень. Шла в кирзовых сапогах, потертой телогрейке, в платочке… Вот такую он и полюбил. Вася был из хорошей семьи: отец – разведчик, орденоносец, жили богаче нас. Позже они переехали в Иваново, там он и заканчивал школу. Но мы связи не теряли».
«Осознанно поступала на вечернее отделение»
«В 1966 году поступила в Могилевский химико-технологический институт. Осознанно поступала на вечернее отделение, чтобы работать и учиться: знала, что родители не помогут, они уже в возрасте. Сначала была учетчицей в цеху, а после 4 курса меня приняли на «Лавсан» инженером отдела оборудования.
В это время мой будущий муж служил в армии в Украине, затем учился в Днепропетровском медицинском институте. Тогда через Могилев проходил поезд «Днепропетровск — Ленинград», поэтому Вася приезжал часто. Он учился на врача.
Начало педагогического пути
«Учителем я стала случайно. В 1971 году вышла замуж. С маленькой дочерью жила у родителей. Директор школы предложила мне временно заменить математика. По образованию я — инженер-химик, от педагогики далека. Конечно, волновалась. Класс попался сильный, почти все пятнадцать учеников занимались на «хорошо» и «отлично». До меня преподавал строгий учитель, отлично знающий предмет. А тут я… Неуверенно вела свой первый урок. Объяснила новую тему, решили все задачки из параграфа. А дальше что? В воздухе повисла зловещая пауза. Я растерялась: не знаю, чем занять девятиклассников. И тут один ученик произнес: «Знаете, а Иван Кузьмич всегда имел много интересных задач. Таких пауз у него не было». Я поняла, что к урокам надо готовиться очень серьезно, особенно в этом классе. Математика – наука скучная, не всем дается. Старалась среди урока делать своеобразную разрядку, вводила воспитательный момент. Отвлеклись, отдохнули от цифр – и за работу. А с дисциплиной вопросов особо не возникало. Когда работала классным руководителем, возила детей на экскурсии, ходили в походы, собирали металлолом. Во всех спортивных соревнованиях участвовала вместе с ними. А еще тогда очень хорошо было развито тимуровское движение, мы много помогали пожилым людям».
Семейная жизнь
После института Василия Петровича Радковца распределили в Житомир, но они выбрали область: легче было с жильем. Два ящика книг, два мешка постельных принадлежностей и двое детей – так начиналась их совместная жизнь, ведь до этого они жили отдельно (Александра растила детей, а муж учился). Молодой семье выделили дом. Александра Сергеевна заочно окончила физико-математический факультет Житомирского пединститута, работала учителем.
«Сложность заключалась в том, что преподавание в школе велось на украинском языке, — продолжает рассказ Александра Сергеевна. — Язык мне был знаком. В моей родной деревне старшее поколение разговаривало на польском (потому что жили в Западной Беларуси), в школе преподавали на белорусском, а в повседневной жизни все говорили по-украински (наш район граничит с Украиной). Сложнее было с терминологией. Ничего, справилась, сидела ночами и зубрила. Преподавала физику, математику, химию, одно время даже русский язык и литературу (не было специалиста). В Украине мы прожили тринадцать лет. Наш район долго не признавали потерпевшим от Чернобыльской аварии».
На щитковичской земле
Спасаясь от радиации, в 1990 году они приехали на Стародорожчину. В Положевичах тогда главным агрономом работала родная сестра Василия Петровича, а ее муж – главным зоотехником района.
Василий Петрович стал работать врачом в Щитковичской участковой больнице (позже – в Дражно), Александра Сергеевна – заместителем директора по учебной работе, учителем физики и математики. В 2003 году вышла на пенсию, но еще два года продолжала трудиться.
«Все годы я работала под руководством Бориса Изевича Галенсона (к сожалению, недавно он ушел из жизни). Он только возглавил школу.
О нем и тогдашнем коллективе могу сказать только хорошее. У директора нашего был девиз: «Живи сам и давай жить другому». Настолько он был добр ко всем нам. На первом месте у него стоял человек, а потом уже работа. Выслушает, поймет, подскажет, поможет… Не думайте, дисциплина у нас была, всё мы выполняли, но нам доверяли, в нас верили, а это многое значит. И я старалась соответствовать такому коллективу. Ночь буду сидеть над расписанием уроков, но учту все тонкости, пожелания: у одного маленький ребенок, у другого больная мама, третьему к врачу бы съездить…
Мы, учителя-пенсионеры, и сейчас поддерживаем отношения. Обязательно собираемся на День матери, Масленицу, другие праздники. На велосипедах или пешком добираемся в Прощу, ходим в церковь».
«Жизнь моя полосатая…»
«У меня было немало трагических моментов в жизни, которые навсегда оставили след в душе. Сначала тяжело заболела дочь Татьяна. Я рыдала, обращаясь к небу и Богу, чтобы диагноз не подтвердился. Увы… Но многолетнее дорогостоящее лечение дало результат, мы добились стойкой ремиссии. Дочь смогла получить образование, создать семью, родить двоих прекрасных сыновей. И это радует.
А потом трагически погиб восемнадцатилетний сын. Вот уж поистине черная полоса, боль на всю жизнь. Отдушиной стал его сынок Сашка (да, мой такой молодой Ромка уже был отцом и оставил после себя продолжение).
Я открывала наугад Библию и читала. Понимала, не понимала, но отвлекалась. Становилось легче. Я стала ходить в церковь, молиться. Это помогало забыться. По сравнению с таким горем все остальное – просто неприятности, которые приходят и уходят. Вот такая у меня полосатая жизнь, чего только в ней не перемешалось: и моя тяжелая болезнь, и болезнь мужа…
У нас на родине любили говорить: «Наденьте мои лапти и пройдите тот же путь, а там посмотрим, что от вас останется…»
Удивительно, сколько знаю Сергеевну, поражаюсь ее умению владеть собой. Горе не озлобило ее, не сделало жестокой. Пока мы разговариваем, лучезарная улыбка не сходит с ее лица. Потрясающее самообладание!
«Вот так и идет моя жизнь, сменяя светлую полосу на черную и наоборот, – говорит она. – Но это моя жизнь, и я должна ее прожить – с шишками или без. Я держусь. А стресс снимаю при помощи… раскрасок. Есть у меня большой альбом «Загадочная Япония». Когда совсем накатывает, я беру в руки карандаши. Попробуйте, помогает».
«Жизнь существует в любом возрасте»
В своем большом доме Александра Сергеевна живет теперь одна (муж умер шесть лет назад). Ей есть чем заняться. Читает, в основном классические произведения. Перечитывает «Маленького принца», «На ростанях», «Людзі на балоце», стихи и прозу Лермонтова. В последнее время устают глаза, поэтому предпочтение отдает аудиокнигам. Это неплохой вариант: включил, делаешь какую-то работу и слушаешь.
А еще она любит… писать сочинения, вернее, помогать в их написании старшей внучке. Для этого перечитывает произведения и пытается осмыслить их заново. В классике и сейчас она находит ответы на многие вопросы.
«Когда нужна разрядка, смотрю мелодрамы, – делится женщина. – Это как сказка для взрослых: посмотрел – и забыл. Мне кажется, что они специально созданы для того, чтобы отдохнуть. Но больше люблю исторические фильмы. Музыку слушаю разную, в основном народные лирические песни. Смотрю передачи Малахова, где эти песни звучат. Для меня важна не только мелодия, я вслушиваюсь в слова.
Работаю на огороде, делаю заготовки на зиму, а вот собирать грибы и ягоды – это не мое. Там, где я выросла, леса не было, ближайший – за 4-5 км от дома, поэтому я немного боюсь леса, не умею в нем ориентироваться Жизнь ведь существует в любом возрасте. Нельзя сидеть сложа руки».
