«Знаете, сколько раз ошибается сапер? Дважды. В первый раз — когда выбирает профессию, второй — когда совершает ошибку. Значит, не ту профессию выбрал и ничему не научился», — говорит Леонид Чака.
С тонкостями работы сапера он познакомился во время службы на границе с Афганистаном.
Залужский паренек Леонид Чака, недавно окончивший школу и успевший год поработать на тракторе, и подумать не мог, что вскоре отправится прямиком на границу. Ему выдали «комсомольскую путевку» — их тогда вручали активистам из числа молодежи для работы на комсомольских стройках, на поднятии целины, для службы в армии на погранзаставах, на кораблях, в авиации. «Комсомольскую путевку» в погранвойска получил и Леонид Чака.
«Сказали, что буду служить в Бресте, но так получилось, что попал сразу на иранскую границу. Это была неожиданность. Приехали из Минска в Москву в формировочный пункт, нас загрузили в вагон, и только когда в Саратове переехали через реку Волгу, нам объявили, что место службы — граница с Ираном. И дома не сразу об этом узнали: я маме не успел письмо написать. Уже будучи в учебке послал ей весточку. Конечно, радости эта новость моим родным не принесла, они волновались».
На советско-иранской границе по прибытии молодому пополнению надо было пройти «карантин» — адаптацию. Леонид пробыл там семь дней, и практически сразу получил предложение ехать в Москву учиться на командира инженерно-саперного отделения.
«Нам двоим предложили: мне и моему другу из Дражно. Вечером мы дали согласие, и уже утром нас забрали. Поехали обратно в Москву, в учебку в Нахабино. Восемь дней на поезде», — вспоминает мужчина.
В учебке они провели три с половиной месяца. За это время Леонид Чака обучился на сапера — командира отделения:
«Учебка в Нахабино — общевойсковая: здесь подготовку проходили пограничники, десантники, морпехи… Всего человек шестьсот, не считая личного состава. Подготовка в Нахабино была очень серьезная. Чтобы вы понимали: когда меня направили на службу в город Калай-Нау, я — новобранец — уже знал больше, чем любой офицер-сапер. Они такого не изучали, что изучали мы. И даже современные армейские миноискатели мы уже в то время держали в руках, изучили от и до».
Молодого командира отделения после учебки направили в Тахта-Базарский пограничный отряд, который дислоцировался на советской границе с Афганистаном. А уже оттуда — в город Калай-Нау.
«В этих местах проходил стык трех границ — советской, иранской и афганской. Здесь и служил командиром отделения: Тахта-Базарский погранотряд, Керезинская мотоманевренная группа. Служил с 1985 по 1987 годы», — рассказывает Леонид Чака.
«Впервые попадая на границу в Средней Азии, ты должен пройти период карантина. Смотрят на твою физподготовку, на то, как переносишь погоду… Много кто отсеивался: были солдаты, которым «не пошел» местный климат. Там же дикая жара: у некоторых сильно страдали легкие, начиналась экзема, а еще, как у нас говорят, «чири»… Таких переводили «в другой климат». Кому-то по здоровью проще служить на Дальнем Востоке, чем в Средней Азии».
У белорусского парня Леонида Чаки не возникло сложностей с акклиматизацией. Возможно, помогло то, что он с детства увлекался спортом.
«Вольная борьба, классическая борьба, лыжи… Я очень любил спорт еще со школы. И потом уже, в учебке в Нахабино, третье место по лыжам занял. Гирями занимался… Физически был подготовлен. Это помогло в армии, где кругом строгая дисциплина», — вспоминает Леонид Чака.
Первое время службы запомнится ему надолго: 7 мая он прибыл на службу в город в Калай-Нау, а 23 мая получил контузию во время операции, на которую направлялась их колонна.
«В госпитале в Ашхабаде потом месяц лежал. После выписки меня хотели оставить в учебном пункте Тахта-Базара, чтобы я обучал новоприбывших саперному делу, но я не согласился. Вернулся обратно к сослуживцам, продолжил нести службу», — вспоминает эти дни Леонид Чака.
Мотоманевренная группа, в которой служил стародорожанин, насчитывала 250 человек. Из них 50 человек — десантно-штурмовая группа, куда входил и он.
«Если планировалась какая-то операция, нас сажали в вертолеты и доставляли в нужную точку. Например, где-то караван идет из-за границы Пакистана или Ирана. Мы «прикрывали» границу со стороны Советского Союза вплоть до города Кушки. Это километров 170. Сопровождать караван — значит, что первыми идут саперы. Вертолет тебя высадил, и ты первым идешь по горной тропе, рядом саперы твоего отделения. «Прочесываем» дорогу, чтобы все было без-опасно», — вспоминает Леонид Чака.
Главный инструмент в руках сапера — миноискатель, который прозвали «циклоп». По тем временам очень современная техника, она и сейчас не уступает новым образцам и по-прежнему успешно используется в армии. Но в те времена новинка была засекречена.
«Сапер всегда чувствует личную ответственность. Каждый раз — полная сосредоточенность. К этому никогда не привыкнешь. Ты проверяешь дорогу и всегда помнишь, что за тобой идет колонна, идут люди. Постоянно надо быть начеку. Если сапер привык к службе и как шалтай-балтай относится к своему делу — это равносильно гибели. Люди погибали из-за того, что кто-то расслабился, привык. На нас всегда лежала большая ответственность за машины, за колонны», — вспоминает мужчина.
У саперов были и четвероногие помощники. Оказалось, что собаки могут чуять мину издалека и делают это блестяще.
«У нас было 12 собак: шесть минно-розыскных, пять по поиску наркотиков, один сторожевой пес. Они легко могут учуять мину, даже если она метров за 150. Как-то был случай: дорога огибает пригорочек, вроде бы все вокруг «чисто». Но собака садится: чует рядом мину. Проверили миноискателем — ничего. Обошли дорогу, стали искать по другую сторону пригорка — там обнаружили мину. Собака ее учуяла фактически за горой. Вот такой у этих псов был нюх!» — вспоминает воин-интернационалист.
«Если предстоял боевой вылет, то собак в вертолет обычно не брали. Только в редких случаях они могли полететь с нами. В основном они выезжали «по земле». Если едем колонну сопровождать, с собой берем три-четыре собаки — и воду обязательно. Там земля — песок, но не такой, как наш: словно цементная пыль. Собака 200 метров пройдет, и мы ее сажаем на БТР. Старший вожатый промывает ей нос, она отдыхает. Другая собака в это время работает. Еще 150-200 метров — и опять замена. Так и снимали мины», — рассказывает Леонид.
Он может многое рассказать об армейских буднях. Например, о том, как жили исключительно в землянках.
«Да, жили только в землянках. Столовая в землянке, казарма в землянке… Техника выкапывала в земле будущие «помещения», а мы их сами обустраивали. Потолки — три накатных слоя бревен, чтобы нельзя было пробить.
К жизни в землянке нетрудно привыкнуть. А вот к изнуряющей жаре — тяжело! Столбик термометра доходил до 45, а то и выше 50 градусов. Вот такая жара. Воды много пить не разрешали. Если увидят, что пьешь много воды, тебя может ждать до 7 суток ареста. В жару из-за этого может случиться резкое переохлаждение организма. А это опасно. У нас в землянке стояла печка, и мы часто заваривали зеленый чай. Хотя воды там хватало: каждый день машина возила нам воду, чтобы помыться. Но если рискнешь выпить сырую воду, можно и дифтерию подхватить», — продолжает свой рассказ воин- интернационалист.
«Вода в горах в основном соленая. Пресная — редкость. Во время службы я заметил: кишлаки местных жителей всегда стоят рядом с источником пресной воды. Если видишь кишлак — значит, где-то рядом источник. Когда мы ездили на Кушку, видел, как афганцы ездят на солончаки и там собирают соль после дождей. Многие живут за счет того, что разводят баранов. Потом гонят их через границу: тысяча, две, пять тысяч голов… Продают их соседям за границей, а оттуда везут караваном сахар, соль, конфеты, печенье, муку, крупу… Такая торговля», — вспоминает бывший пограничник.
Не все караваны были «мирными». Одни — те, которые везли обычный товар, — опасности не представляли. Но были и такие, которые везли оружие или наркотики. Если такой караван «наткнулся» на советских солдат — будет перестрелка…
Ранение в конце службы получил и Леонид Чака. Его призвали в армию 18 сентября, а ровно два года спустя 19 сентября их вертолет вылетел на операцию. И тут — ранение, снова месяц в госпитале… На «дембель» Леонид Чака ушел 25 декабря.
«После окончания службы мне предлагали продолжить службу на границе, но уже по контракту. Я отказался. Пожалел мать. Она одна осталась, отец умер, когда мне было десять лет. Очень ждала меня дома», — рассказывает мужчина.
В родное Залужье он добирался поездом, самолетом, снова поездом… Домой он приехал 31 декабря. Это был лучший новогодний сюрприз для мамы и сестер!
Мужчина вспоминает: первый месяц дома был непривычным. Где-то далеко остались сослуживцы, привычный уже ритм жизни и служба, которую знал назубок. «Тянуло вернуться назад, — признается он. — Но дома я был нужен. Сестры отговорили возвращаться назад».
Первых шесть лет «гражданской» жизни Леонид Чака трудился механизатором в местном хозяйстве в Залужье. Потом перешел в Залужское лесничество на работу вальщика леса. С лесхозом связал свой трудовой путь надолго. Со временем перевелся в Старые Дороги, пошел в лесхоз на пожарную машину. И до сих пор трудитлся в Стародорожском лесхозе.
Про службу в Средней Азии ему еще много есть чего вспомнить.
«Я 23 месяца служил в погранвойсках, и эта служба мне нравилась. Было интересно. И сейчас хочется хлопцев своих увидеть, поговорить. На границе служили парни со всего Союза: с Алтайского края, из Питера, Подмосковья, Украины, Узбекистана… Армейская дружба была. После дембеля с некоторыми поддерживали переписку — мобильников тогда ведь не было. С несколькими сослуживцами и сегодня поддерживаю связь.
О том времени нисколько не жалею. Служба в армии всегда была почетной. Мы все, советские парни, стремились служить, шли в армию с готовностью. Армейский долг каждый выполнял там, куда направила Родина. Я служил в Средней Азии, мои знакомые и на Кубе, и на Сахалине — во всех точках служили. У нас не было и мысли о том, чтобы «откосить». Мы хотели служить и гордились тем, что выполняем воинский долг».
Текст:
Виктория ПАТОЦКАЯ.
Фото:
Анастасия ЖУКОВЕЦ.
