Не зажила рана военных лет в сердце жительницы города Станиславы Владимировны Усенко. Когда порог родительского дома переступила война, нашей героине было всего пять лет. Казалось бы, да что может запомнить ребенок! А она помнит, причем все в деталях — каждую мелочь, те чувства, которые ее переполняли, и лица убитых, раненых, замученных людей. Это невозможно забыть.
«Про начало войны мы узнали из черного радиоприемника, который висел на стене в нашей хатке. Жили мы тогда в городе, в том районе, где сейчас автозаправочная станция. Мой отец сразу пошел в военкомат. Три дня там просидел, а потом всех мужчин погрузили в несколько машин и повезли в сторону Слуцка. Помню, как я бежала следом и плакала. Уже тогда понимала, что папу могу больше не увидеть.
Тем временем немцы подступали к Старым Дорогам все ближе. В итоге мужчины, которых отправили из военкомата, даже не доехали до Слуцка. Колонну встретили немцы на мотоциклах и с автоматами, началась стрельба. Фашисты целились сначала по колесам, а потом по людям. Все бросились наутек — кто куда. Благо, возле дороги было поле высокой ржи, и мой папа сумел в нем спрятаться. Потом он нам рассказывал, что добирался до леса ползком под прицельным огнем немцев. Ему повезло — он выжил, а многие так и остались лежать на дороге.
Услышав о приближении врага к нашему городу, мама запрягла коня, посадила на телегу детей, привязала корову и повезла нас в деревню Дубное. Мы уже слышали, что немцы стреляли, значит, они были рядом. Мама опасалась, что и по нам попадут, поэтому всю дорогу командовала не высовываться. Мы послушно подчинялись — было очень страшно.
Через три-четыре дня пришел папа. Ему каким-то образом удалось к нам незаметно пробраться, хотя немцы уже вовсю хозяйничали в Старых Дорогах. В военкомате перед отправкой его, как и других мужчин, коротко подстригли, а для фашистов это значило, что он солдат, не жилец. Было опасно где-либо появляться. Тогда хватали всех мужчин: одних убивали на месте, другими «разминировали» дороги.
В общем, некоторое время мы жили в деревне. А потом с мамой приехали в город — в родную хату. Наш дом выглядел как решето: простреленный насквозь, с разбитыми окнами. Пришлось снова вернуться в лес. Так и жили: то в город подадимся, то снова в Дубное».
Станислава Владимировна знает из рассказов родителей про образование партизанского отряда под командованием Алексея Шубы. Он был создан на Любанщине в деревне Трубятино (сейчас там санаторий). Оттуда родом мама нашей героини. До 1943 года немцы в эту деревню даже носа не совали, потому что окружена она была густым лесом. Про нее просто не знали, как и про многие другие небольшие деревушки в лесной чаще. Многие сельские жители из Трубятино ушли, жили в землянках, с едой и одеждой было совсем плохо.
«Я помню, что мама через лес каким-то образом передала туда два мешка соли, одежду (хотя у нас тоже ее толком не было), — говорит Станислава Владимировна. — А однажды мы узнали, что карательный отряд деревушку все же нашел. Партизаны ушли по болотам. Только местные знали, по какой дорожке можно пройти. Немцы же в болота не лезли — боялись. Но настоящий ад устроили для тех, кто остался в деревне. Нет, они не жгли хаты, они просто убивали всех стариков: кого в колодец бросали живым, кого расстреливали, кого добивали прикладом автомата. Молодых забирали в Германию. А женщин с маленькими детьми отправляли в Старые Дороги — в лагерь, который размещался напротив нынешней городской бани. Привезли сюда и ребятишек папиного брата и маминой сестры. Они совсем малыши были — младшему ребенку всего шесть месяцев. Их там никто не кормил.
У мамы сердце кровью обливалось, когда представляла, что ее родные умирают с голоду. Не выдержала, собрала еду (что было), взяла меня с собой и пошла к лагерю. Как сейчас помню проволоку в три слоя, которая отгораживала это страшное место, — никак не просунуться. Тогда я с одной стороны и моя двоюродная сестра с другой начали делать подкоп, чтобы я могла передать еду. Немец смотрел-смотрел за нами с огромной вышки, потом что-то приказал овчарке, и она тотчас понеслась на меня. Помню, как стальные зубы собаки впились в мою маленькую шею. Страх окутал тело, было тяжело дышать. Я как лежала на холодной земле, пытаясь передать еду, так и осталась лежать, неподвижно, как будто умерла. Жизнь остановилась. Эти железные тиски были готовы перекусить меня в две секунды. Но мама упала на колени перед немцем, рыдала, просила отпустить. Возможно, у него тоже были дети, поэтому он меня пожалел, дав команду зверю вернуться назад. Не знаю, сколько времени прошло, но для меня оно показалось вечностью. Вы знаете, я до сих пор боюсь собак. Когда их вижу, чувствую этот пронизывающий страх и стальные зубы. А ведь столько лет прошло…
Потом женщин и детей распустили из лагеря. Зачем им эти ненужные люди — что с них взять. Семью папиного брата и маминой сестры мы забрали к себе и стали жить все вместе».
Очень много страшных картин остались в памяти Станиславы Владимировны. Одна из них — когда собирали людей на казнь Софьи Бабаковой и Анны Королевой.
«Людей сгоняли на площадь силой, чтобы увидели, как карают партизан. Кто не хотел идти, того беспощадно били. Я на то, как их вешали, не смотрела, а маму заставили. Бедные девочки, им бы жить да жить. Мне так их жалко было», — вспоминает наша героиня.
«Вы знаете, не так страшен был немец, как полицай. Один из них ударил мою бабушку, да так, что она потеряла сознание. Причем мы знали этого человека до войны, хорошо знали, и он нас тоже.
В военном городке стоял барак, в котором находились каратели. Они прямо там — возле барака — приводили в исполнение свои приговоры: избивали, расстреливали, вешали невинных людей и на месте закапывали трупы. В наше время, когда там строили многоквартирный дом, находили человеческие кости. Это жертвы карателей».
«Когда освобождали Старые Дороги, мы все были в лесу, потому что шли страшные бои. В одном из бараков в военном городке жила семья — девочка Вера, ее мама, папа, бабушка и еще один родственник. Они остались в городе. В один из дней, когда немцев уже выгнали за пределы района, по дороге ехала машина с советскими солдатами. В какой-то момент, наверное, им поступил приказ развернуться. Однако машина застряла. Шесть солдатиков напрасно пытались ее вытолкать, но слишком много боеприпасов было в кузове. Тогда на помощь пришла семья Веры. Девочка с бабушкой остались наблюдать за происходящим в сторонке — на мостике. Откуда взялся немецкий самолет — не знаю, но он как бахнул именно в эту машину и разнес ее в щепки. Всех убило, а Веру с бабушкой засыпало песком и контузило. Они выбрались, но остались без семьи. Я помню, как Верочка пришла к нам после случившегося и таким холодным голосом сказала: «А у нас горе, всех моих убили, только мы с бабушкой остались». И такая безэмоциональная была, будто и она погибла возле той машины».
Папа Станиславы Владимировны тоже отправился на фронт, дошел до Познани. В уличных боях его тяжело ранило, и он год после войны пролежал в Саратовской больнице. Приехал домой глубоким инвалидом — на одном боку не было ребер. Но он был крепким мужчиной, дожил до 70 лет.
В мирное время Станислава Владимировна работала в ателье, а после того, как перенесла тяжелую операцию, устроилась диспетчером автобазы.
Свою любовь она встретила в кино. В клубе показывали индийский фильм, и девушка искала свободный билетик. Ее будущий муж Василий был занят тем же. Так и познакомились. Поженились быстро и прожили в любви и согласии 66 лет. Вырастили двух дочерей, нажили 4 внуков и 7 правнуков. Несколько лет назад любимого супруга не стало.
«Мой Василий всю жизнь прослужил в воинской части — сейчас это 8-я бригада РХБЗ. На заслуженный отдых ушел в звании старшины».
Сегодня Станислава Владимировна живет в городе. В этом году ей исполнится 90 лет. Несмотря на почтенный возраст, женщина прекрасно выглядит и довольно активна. Она посещает костел, ежедневно ходит на прогулки, а по вечерам читает Евангелие, различные книги и обязательно районную газету.
Глядя на эту милую бабушку, кажется, что ее и не коснулась война. Но это не так. Страшную память о пережитом она по-прежнему прячет глубоко в сердце. Ей снятся кошмары и лица тех, кого били и убивали на ее глазах. Она вздрагивает от лая собак и мечтает лишь об одном — только бы история не повторилась, только бы ее дети, внуки, правнуки не познали ужас войны. Мир в родной Беларуси — это все, что надо для счастья. Теперь мы это понимаем.
Текст: Марина ГЕРАСИМОВИЧ.
