Это была одна из тех судеб, линии которых в молодости переплелись с войной и благодаря которым мы эту войну выиграли. Не английские и американские союзники сломали хребет фашизму, а наши простые крестьянские парни — такие, как Адам Раковец из деревеньки Межилесье. Когда началась Отечественная, ему исполнилось всего семнадцать, но был он не по возрасту рослым, смышленым и боевым. Про таких говорят: «огонь»!..
Теплом и тревогой дышали июньские дни сорок первого; в Минск уже вступили войска вермахта. По Варшавке и окрестным дорогам потоком двигались наши отступающие части. Когда на отдых возле Межилесья остановилась казачья кавалерийская дивизия под командованием генерала Плиева, деревенская ребятня немедленно устремилась туда — посмотреть на военных. Никто не мог тогда знать, что минуют три года — и казаки вернутся в эти края в качестве освободителей, но годы эти будут страшно, невыразимо тяжелыми. Ну а пока…
Кавалеристы спешили. Километрах в 5-7 громыхала и отблескивала зарницами взрывов линия фронта. Враг уже близко, а в пяти машинах, на которых везли артиллерийскую батарею со снарядами, закончился бензин…
Что, если взорвать автомобили? Тут ведь можно двух зайцев убить: и технику врагу не оставить, и время выиграть, если немцы «купятся» на грохот и решат, что советские части наступают… Взгляд командира упал на крутившихся неподалеку парнишек, и он поманил их к себе.
— Ребята! Кто сможет взорвать машины со снарядами?..
— Я смогу!.. И я!.. — с готовностью вызвались Адам и его ровесник Даниил.
— Ну тогда, значит, после нашего ухода подождете три часа, а потом… — военные подробно рассказали мальчишкам, что и как надо делать.
Медленно тянулось назначенное время — и решимость Даниила тоже таяла на глазах.
— Да ну его, — сказал он в конце концов, помявшись. — Как бабахнет — еще взорвемся тут. Страшно как-то. Я лучше домой…
— Ну и беги! Сам справлюсь.
Легко сказать! Боевая задача была рассчитана на двоих, но Адам не отступился. Действуя решительно и быстро, он одну за другой поджег машины и поспешил в деревню.
Вскоре оглушительные взрывы поочередно сотрясли землю и разнеслись далеко по округе. Канонада достигла передовых позиций фашистов и заставила их приостановиться. Благодаря этим выигранным нескольким часам кавалерийская дивизия успела оторваться от преследования и ушла, выскользнув из готовых замкнуться вражеских «клещей». Упоминание об этом случае есть в мемуарах Иссы Александровича Плиева.
… Совсем скоро в деревне появились немцы; каменно-тяжким гнетом навалилась на народ оккупация.
Она сразу показала, кто есть кто на самом деле.
Люди, еще вчера жившие бок о бок, разделились на своих и врагов.
Одни уходили в партизаны, другие записывались в полицию. Некоторые — что тут греха таить — шли на службу к оккупантам целыми деревнями, и одно из таких осиных гнезд находилось неподалеку: в Баратино Глусского района. Местные полицаи были первостатейные душегубы: беспощадные, злобные. Особенно лютовали староверы братья Давыдовы. Дорвавшись до власти после многих лет ненависти к Советам, они всю свою ярость вымещали на беззащитных людях. Узнав, что красноармейские машины со снарядами взорвал Адам Раковец из Межилесья, полицаи решили расправиться с мальчишкой. Хорошо еще, что добрые люди заранее предупредили об этом мать, и она успела отправить сына к своей сестре в Прусы.
Вскоре полицаи появились на пороге хаты. Дознаваясь у матери, где Адам, в кровь избили ее и детей — 18-летнего Мишу и 10-летнего Матвея — и наконец, вытолкав всех во двор, приказали копать могилу. Напрасно бедная женщина падала извергам в ноги, моля расстрелять ее одну и пощадить сыновей…
Их спасло чудо: расправу остановил проходивший мимо немецкий офицер. Звериная жестокость полицаев поразила даже его.
Потайными тропками семья добралась до партизанского острова Зыслов, надежно укрытого болотами.
Через некоторое время полицаи вернулись, чтобы довершить начатое и, обнаружив, что хата пуста, сожгли усадьбу дотла.
Адам тем временем успел собрать по лесам целый арсенал оружия и явился в отряд не с пустыми руками. Командиры сразу поняли, что из парня выйдет толк: он мгновенно ориентировался в обстановке, быстро принимал решения, смело и уверенно действовал в любой ситуации. Новичка определили в разведгруппу. Нужно ли было взять «языка», добыть сведения о вражеских частях, пополнить запасы трофейного оружия или выйти на связь с другими отрядами — все это были дела разведчиков.
Однажды после долгих часов ожидания в засаде они обстреляли немецкий автомобиль. От партизанских пуль не ушли ни водитель, ни пассажир — капитан абвера, ни охранявший его автоматчик. В сумке офицера оказались ценные документы, которые по достоинству оценили в партизанском штабе. Грудь молодого партизана украсила первая боевая награда: медаль «За отвагу».
К этому времени Адам Раковец освоил еще одну военную профессию: пулеметчика. Она была не каждому по плечу — тяжелая в буквальном смысле этого слова и опасная. Вес ручного пулемета — около восьми килограммов; нелегко двигаться с ним в руках, прицельно стреляя на ходу и в то же время находясь под обстрелом (ведь пулеметчик, наносящий противнику самый большой урон, главная мишень для противника…)
Крепкий, выносливый и ловкий (не зря с детства трудился до седьмого пота), в бою Адам косил врагов, держа пулемет на весу. Командир первой роты Борис Ажаев особо выделял молодого партизана, хваля его за бесстрашие. Собственный вклад Адама Раковца в общее дело партизан 64-й бригады им. Чкалова рос с каждым днем.
Бригада действовала на территории Любанского, Слуцкого, Стародорожского и Старобинского районов. С 1942 по 1944 годы «чкаловцы» уничтожили более 2 тыс. км. железнодорожных рельсов, пустили под откос 9 фашистских эшелонов, взорвали около 80 автомашин и 9 мостов, сбили вражеский самолет, разгромили полицейские гарнизоны в Макаричах и деревне Беличи Слуцкого района, и это далеко еще не все. Крупное формирование народных мстителей день за днем орудовало во вражеском тылу, вело свою непримиримую войну с оккупантами и вместе с регулярными частями приближало Великую Победу. Люди уходили в партизаны целыми семьями, целыми деревнями. Из рода Раковцов в отряде тоже было почти тридцать человек: начиная от деда Никиты Афанасьевича и заканчивая малыми детьми.
Все мужчины семьи с оружием в руках сражались с врагом.
Не все дождались освобождения Беларуси.
Дядю Адама — Михаила Никитовича — тяжело раненым в бою захватили в плен полицаи. Его жестоко пытали, мучили и затем повесили вниз головой. Несколько дней на площади в Глусске висело, раскачиваясь на ветру, истерзанное тело.
Возвращаясь с задания и напоровшись на засаду, погиб под пулями власовцев Иван Юревич — близкий родственник Раковцов по материнской линии…
Максим Никитович Раковец — дядя Адама — в своих воспоминаниях писал: «Отрезок времени — с конца 1942 года по июль 1944 — измеряется не только неделями и месяцами. Иной раз нескольких минут хватало для того, чтобы поседели виски, сердце окаменело от утраты дорогого человека и с губ невольно слетали слова: «Боже, спаси и сохрани… Помоги остаться в живых…»
Не рассказать и никакой мерой не измерить, что было пережито и перевидано, сколько принято горя.
… Освобождение пришло в июне 1944 года, оповестив о себе громом орудий «Багратиона». В родном Межилесье вместо хат — лишь серые заплатки пепелищ. В земляных норах-блиндажах ютятся голодные, оборванные женщины, дети и старики; возят из лесу на себе бревна для землянок; копошатся на полях, впрягаясь по шесть человек в плуги…
На отцов, сыновей и мужей рассчитывать не приходилось: партизаны вливались в состав регулярных частей и уходили на фронт. Время не ждало: надо было гнать врага дальше. Адам Раковец стал разведчиком в составе 2-го Белорусского фронта: партизанский навык пригодился.
Вскоре выбили фашистов с родной земли, прошли Польшу, и вот уже впереди — Восточная Пруссия и Германия. Чем ближе подвигались к логову врага, тем труднее и яростнее были бои. Разведчики, как им и положено, шли на шаг впереди регулярных частей, делая свою рискованную и необходимую работу: проникали в немецкий тыл, добывали сведения, приводили «языков».
Один такой случай едва не закончился трагически.
Переодевшись в немецкую форму, они отправились в ближайшую помещичью усадьбу, где расположились гитлеровцы, подошли к ним вплотную и быстро взяли в плен. Осматривая дом, за-глянули в погреб, а там — спирт… Предложение отметить успех было поддержано единогласно.
Тем временем снаружи к подворью подобрались немцы. Завязалась перестрелка. На шум подоспела еще одна группа наших разведчиков. Они сообщили в часть, что вокруг усадьбы много гитлеровцев, и по скоплению врага дружно ахнули «катюши». Откуда было знать артиллеристам, что в усадьбе держат оборону свои?..
На усадьбу обрушился шквал огня: все вокруг грохотало, рвалось в клочья и пылало. Разведчики уцелели лишь благодаря толстым, добротным стенам немецкого погреба…
Гитлеровцам повезло меньше. Выживших доставили в часть в качестве «языков». К медали на гимнастерке Адама Раковца после этой операции добавился орден «За боевые заслуги».
А впереди ждали новые сражения, одно из самых жестоких — под Кенигсбергом. Тут был ну просто ад кромешный: земля вскипала и смешивалась с кровью под оглушительный грохот бомбежки. Вдруг все исчезло, перед глазами Адама разверзлась бездонная и бесшумная темнота: его тяжело ранило и контузило взрывом снаряда…
С трудом вынырнув из беспамятства, он узнал, что уже неделю лежит в госпитале. Молодой крепкий организм выдюжил, помог выбраться с того света, однако совсем поправиться так и не удалось. «На память» о ранении остались не полностью восстановившийся слух и инвалидность второй группы.
Службу в армии, однако, он не оставил: был не того характера.
Победу встретил за Одером, а потом послужил еще в Пензе, куда командировали в сторожевую охрану лагеря для военнопленных.
Домой Адам Раковец приехал более чем через год после войны. Взяла она мальчишку, а отпустила мужчину, хотя не было ему еще и тридцати. На гимнастерке блестели боевые награды, а в смоляно-черных волосах — первые серебряные нити. Два горнила, считай, прошел, — в партизанах и на передовой — и выжил. Самому даже не верилось.
Жадно хотелось мира, дома, семейного тепла; руки истосковались по работе. Он жил, как воевал: истово, размашисто, неугомонно. Ездил с женой на заработки в Восточную Пруссию, на лесозаготовки, чтобы дом построить и на ноги встать. Был замечательным тружеником на работе и хозяином у себя в доме. Дело жизни выбрал родное, крестьянское: сельское хозяйство. В должности заведующего молочно-товарной фермой Адаму Петровичу пригодились его удивительная способность к работе с домашним скотом, усердие и дотошность. Он уже в те времена понимал важность научных подходов и соблюдения технологий: неутомимо учился, советовался с учеными и практиками, постоянно читал справочную литературу. Освоив новое в то время дело осеменения крупного рогатого скота, добился результатов, которые и сегодня не в каждом хозяйстве получают: 100 телят в пересчете на 100 коров и телок, а то и больше, причем без «повторок»…
Не каждый человек в советские времена попадал в числе лучших специалистов в Москву на ВДНХ делиться своим опытом, а Адам Петрович Раковец там побывал и вернулся домой с бронзовой медалью «За успехи в народном хозяйстве СССР» и большой денежной премией — 500 рублей.
Жена Ева Павловна была во всем под стать мужу: неутомимая труженица, мудрая, сильная. Сумела уцелеть в Озаричском концлагере, после войны держала на своих девичьих плечах семью, всю жизнь проработала телятницей, а это хлеб далеко не легкий.
Их сыновья Анатолий и Александр росли в труде. С детства помогали матери на ферме, а вместе с тем жадно впитывали школьную науку. Анатолий Адамович, пока тяжело не заболел, работал заведующим хозяйством в Белгосуниверситете; Александр Адамович сделал карьеру в Вооруженных Силах, выйдя в запас в звании полковника, и на гражданской службе, возглавив «Иностранный банк «Москва-Минск». Банк был знаменитый: через него за 10 лет правительство Москвы инвестировало в экономику Беларуси 375 миллионов долларов США. Александр Адамович — кандидат экономических наук, автор учебников по финансовому менеджменту и по маркетингу банковских услуг… А еще человек, унаследовавший от родителей порядочность, любовь и уважение к людям. Всем сердцем привязанный к малой родине, он очень много добра сделал этой земле и людям, приумножив добрую славу своей семьи.
Отец его Адам Петрович Раковец прожил более восьмидесяти лет, оставаясь таким же энергичным, веселым и бодрым. Жизнь его оборвалась внезапно. Вот ведь как бывает: ни пуля, ни огонь, ни железо на войне не взяли, а в мирные дни погубила трагическая случайность. Но в память о нем нам навсегда осталась история судьбы — одной из тех, линии которых в молодости переплелись с войной и благодаря которым мы войну выиграли.
Текст:
Инна КАНДАУРОВА.
