Никто не пишет белорусские пейзажи так, как он! Никто не говорит в своих картинах о любви так, как он! А какие необычные графические портреты он создает! Александр Мемус — известная личность в мире художников и поклонников изобразительного искусства. В этих кругах его зовут Алесем. Однако о том, что этот талантливый человек — наш земляк, знают немногие. Малая родина живописца и графика — агрогородок Прусы.
В сентябре этого года Александру Иосифовичу исполнилось 85 лет. Он живет в Витебске и продолжает творить. О малой родине ему напоминают свои картины с красивыми стародорожскими пейзажами.
Они заняли достойное место в огромной коллекции. Мы пообщались с художником, узнали все о его жизни и о творческих планах.
ПУТЬ К ВЕЛИКОМУ ИСКУССТВУ
За плечами Алеся Мемуса — художественное училище во Владивостоке и институт живописи, скульптуры и архитектуры им. Ильи Репина Академии искусств СССР (Ленинград, факультет графики), на счету — десятки выставок в Беларуси и за рубежом. Он преподавал на художественно-графическом факультете Витебского педагогического института. Является членом Белорусского союза художников.
Работает в разных графических техниках (карандашный рисунок, пастель, тушь, акварель, смешанная техника), а также в живописи (портрет, натюрморт, пейзаж, тематическая и абстрактная композиции).
Объем, рельеф, силуэт, густая тень или нежнейший полутон в работах мастера кисти — как праздник узнавания и постижения скрытой в мире красоты. В большинстве пейзажных работ отражены мотивы родной Беларуси, которую художник искренне любит. Множество местечек, городов, деревень, встреч и лиц запечатлено им на картинах.
Его связывал тесный творческий союз и длительные супружеские отношения с Ириной Могучей. Ирина тоже художник, работала в станковой живописи и графике. Из многочисленных выставок одна заслуживает особого внимания. Она называется «Двое». В экспозиции ровно 22 картины. Каждый холст — часть жизни мастера, каждый из них связан с самым дорогим человеком в жизни Алеся Мемуса — его второй половиной, подругой жизни Ириной Могучей, которой не стало в 2010 году. Работа над серией картин заняла четыре года.
— «Двое» — моя первая выставка живописи, — рассказал художник. — Сначала писал картины в малой форме. Первая из них была создана давно. Картина висела-висела, пока не пришла идея сделать целую серию. Сначала их было восемь, потом шестнадцать, а затем стало тридцать четыре… Потом меня осенило: выставка называется «Двое», а значит, и работ должно быть ровно двадцать две. После этого я собрал «лишние» картины и сжег их на берегу реки Лучесы… Больше двадцати двух их не было и не будет.
Алесь Мемус поделился воспоминаниями о том, как Ирина время от времени подталкивала его к работе, спасала некоторые работы от уничтожения. Все чувства мастера прослеживаются в этой серии. Здесь нет лишнего — только два бокала с отбитыми краями, отколотыми кусочками и цветами, что свидетельствует о близости двух родных людей, их единстве.
Почему именно бокалы? Он объяснил и это. Как оказалось, он не только художник, но еще в некоторой степени коллекционер и археолог. За много лет путешествий по родному краю автор нашел изрядное количество стеклянных кубков и бокалов, которые долго хранились в мастерской и вдруг пригодились. А каждый бокал — это история влюбленных людей, потому что если была любовь, то, значит, были и признания, и бокалы вина, и чувства…
ОТКРОВЕННО О ЛИЧНОМ
— Я родился в красивой деревне Прусы. Она действительно была красивой, шумной. Я застал ее еще в добром здравии. Когда мне было два года, родители-авантюристы поехали на Камчатку за большими деньгами.
Там в детстве и проявился талант. Видимо, задатки были заложены природой. Да и не могло быть иначе, ведь вокруг была невидимая красота. У меня уже тогда было свое мироощущение. Мама Елизавета Платоновна часто говорила, что я не похож на других детей. Отец Иосиф Иосифович не хотел, чтобы я был художником. Видел в этом баловство, несерьезность. Все же мама настояла: «Пускай летит туда, куда его крылья несут. Не мешай ему».
Отец посадил меня на пароход в Петропавловске-Камчатском, и я поплыл навстречу своей судьбе. До Владивостока плыл через два моря и океан. Пароход вез меня пять суток.
— Что сначала взяли в руки: карандаш или кисть?
— Конечно, первым был карандаш. Я много занимался графикой, но со временем живопись захватила меня значительно глубже. Впрочем, они тесно связаны. Рисунок — это основа изобразительного искусства, тот корень, от которого все прорастает. В живописи я начинал с акварели, потом писал маслом.
— Как дорога привела вас в Витебск?
— Я учился во Владивостоке в художественном училище, служил в армии в Хабаровске, затем поступил в Ленинградскую Академию искусств. Только потом после долгого перерыва я впервые приехал в Беларусь. Ничего о ней не помнил, но много слышал от родителей. Витебск был первым городом, который я посетил на Родине. В педагогическом институте был художественно-графический факультет, куда я устроился на работу.
— Значит, в родные Прусы вы больше не приезжали?
— Как же, было новое знакомство с малой родиной. Приезжал, и много раз.
Родители продолжали жить на Камчатке. После 34 лет проживания там поехали на Украину, где не прижились. Дело в том, что Камчатка в те годы только-только заселялась. Они были одними из первых белорусов, которые туда приехали.
Разговаривали на белорусском языке, который очень нравился коренным жителям. Скоро и они начали говорить на нашем языке, с нашей «гаворки» очень смеялись русские. Украина после первородной камчатской природы совсем не понравилась: промышленная зона, вокруг химические комбинаты. Я к тому времени уже жил в Витебске и писал в письмах о красивой Беларуси. Отец сдался, говорил, что ему стала она сниться, и вскоре родители приехали. Правда, из всех городов, что мы объехали, он выбрал Рогачев в Гомельской области. Там они прожили десять лет.
Мама стала чувствовать, что ей осталось жить недолго, и настояла на том, чтобы вернуться на родную Стародорожчину. Отец сопротивлялся, так как не мог оставить свою плантацию помидоров, но все же согласился. Приехали не на мамину малую родину в Прусы, а на отцовскую — в Бараново. Там на местном кладбище и были похоронены.
— Если бы не случилось стать художником, каков был план «Б»? Кем еще могли бы стать?
— Я не представляю свою жизнь без искусства. Я бы больше нигде не состоялся. Камчатка наложила отпечаток на мое желание стать художником. Мы называли свое поселение «Беларусь». Нас окружали три вулкана, везде горы-горы… Здесь нельзя было не писать, кисть как будто сама просилась в руки. Мои впечатления об этой небывалой фантастической красоте легли на холст.
— Витебск — не Камчатка. Где здесь берете сюжеты для своих картин?
— Витебск связан с именем всемирно известного художника Марка Шагала, с первой школой искусств его учителя Юделя Пена. Здесь воздух пропитан творчеством, здесь нельзя не творить. Я много объездил, память все сохранила, поэтому есть о чем писать и рассказывать в своих картинах.
— Можно сказать, что в искусстве вы «24 на 7». Ваша жена Ирина Могучая тоже была знаменитой художницей. Расскажите об этой истории любви…
— Я был женат дважды. Первый раз женился в Ярославле, супругу звали Галина. Мы разошлись с ней, когда я познакомился в Витебске с Ириной. Она училась на художественно-графическом факультете нашего института. Так сложилось, что она меня зажгла по-новому, внесла в душу огромное вдохновение, чтобы творить и радоваться жизни. Она была на 24 года младше меня, но этой разницы мы не ощущали. Мы поженились. Вскоре она стала знаменитой художницей. В Витебск приезжала на пару месяцев, остальное время жила и творила в разных европейских столицах. Так лет восемь работала, там и создала себе имя. Ирина была мастером женских портретов. Заказов было много, зарабатывала хорошо.
— Сколько картин в вашей коллекции?
— Наша семейная коллекция грандиозная. Ирина была последним моим родным человеком. Я остался один и очень этого испугался. Ее уход я тяжело перенес, думал, на ноги не встану. Подняло меня то, что надо было что-то решать не только с моим наследием, но и Ирины. Так около 600 работ оказались в Витебском художественном музее. 350 моих работ находятся в Национальном художественном музее в Минске. Много картин хранятся в Могилевском музее. Остальная часть коллекции разъехалась по музеям других белорусских городов.
— Вы и сегодня продолжаете творить?
— Да. У меня двенадцать незаконченных работ.
— В какое время суток к вам приходит вдохновение?
— Очень рано. Я встаю в начале четвертого, когда еще ночь, и берусь за свои полотна. У нас на Камчатке был свой особняк, а здесь пятиэтажный дом и вокруг соседи, у некоторых живут собаки. Творчество любит тишину. По этой причине я вынужден был выбирать время, когда все спят. Спят они почти до обеда, зато ложатся очень поздно. Мне нравится тот режим, который я себе выбрал, где я чувствую себя хозяином своих просторов.
— Что сегодня дает вам силы, чтобы продолжать творить?
— Я сделал для себя такой вывод: чем дольше живешь, тем больше хочется жить и творить. Мне больше нравится быть человеком пожилым, потому что в этом возрасте открываются все новые и новые перспективы. Жить в старости очень интересно, года точно не мешают. Идет процесс совершенствования: сегодня вы делаете хорошо, а завтра — еще лучше, а также процесс роста, накопления потенциала, открываются новые возможности, человек начинает более широко дышать. Как писал русский поэт Евгений Евтушенко: «Жить и жить бы на свете, но, наверно, нельзя…»
Я рад, что у меня сегодня есть силы, чтобы продолжать любимое дело. Через пять лет, в свой 90-летний юбилей, хочу в Минске организовать свою выставку работ. Эта цель придает мне силы, бодрость духа и вдохновение.
Текст: Виктория СЫТИК.
